ЛЕЖАЛА ЛИЦОМ В ПОЛ И ПЕРЕЖИВАЛА ЗА КОТОВ

За день до моего задержания я встретилась с подругами, мы обменялись подарками на Рождество. Потом поехала в офис и поздравила коллег, мы выпили шампанского, сняли парочку тик-токов. Была рада всех, наконец, увидеть, так как я работаю удаленно. А после обеда отправилась домой. И, как оказалось, силовики все это время ездили за мной, так мне потом сказали. Дома я продолжила работать, подключилась к рабочему звонку и пока говорила с коллегой, сквозь наушники услышала характерный стук в дверь. Я сразу поняла, что будет после того, как я ее открою. А мой мозг еще сопротивлялся этому и уверял, что все нормально, продолжай работать. Хотя нужно было не медлить ни секунды и удалять всю информацию с компьютера и телефона. Но через пару минут все же поняла, что нужно открывать. Успела сказать коллеге, что меня задерживают, и отключилась. Удалила ярлык телеграма с телефона, а само приложение не успела.

Стоило распахнуть дверь, как на меня налетели несколько мужчин, мне дали пару раз в бок и уложили лицом в пол. В квартире находился еще мой друг, его тоже уложили, заломав руки. “Вот же ты – невезунчик”, – промелькнуло в голове. Но все мои мысли были о том, что в квартире распахнута входная дверь и мои коты могут выбежать, и потеряться. Тогда я стала просто верещать, чтобы силовики закрыли дверь, и, к удивлению, они выполнили мою просьбу.

Силовики стали рыскать по квартире, искали щит, с которым я один раз фотографировалась на марше. Параллельно они устрашали меня, что за мою активность меня посадят на четыре года в тюрьму. Забрали всю технику, провели обыск. Сказали мне собираться. Как ни странно, я испытала облегчение, понимая, что меня задерживают. Так как последние три недели я все время была в диком напряжении, ощущая, что это вот-вот произойдет. В таком состоянии жить сложно, прислушиваешься к каждому шороху, пугаешься громких звуков и начинаешь паниковать. Поэтому, когда это, наконец, произошло, я выдохнула: ну все, это случилось, теперь нужно как-то с этим справляться дальше.

ЧАСТЬ МЕНЯ ВСЕ РАВНО НЕ ВЕРИЛА В ПРОИСХОДЯЩЕЕ

Меня отвезли в ГУБОП. Там заставили записать покаянное видео. Пригрозили, что друга изобьют, если откажусь. Пришлось наговорить то, что мне сказали. Но я обрадовалась, что на куртке была бело-красная брошка в виде цветка, ее мне подарили на марше. И пусть я напугана, но все увидят этот прекрасный символ, что значит — я хоть немного да их сделала.

Потом меня отвезли в следственный комитет. И там, в протоколе задержания, написали, что я не жената. А сделали они это, потому что нашли у меня дома не только бчб флаг, но и радужный. Увидев это запись, я очень удивилась, ведь, вообще-то, однополые браки у нас запрещены. Они решили меня таким образом обидеть. А вышло забавно. Этот протокол я сохранила на память.

Ну а потом отвезли на Окрестина. Я понимала, что так и будет, но часть меня все равно не верила в происходящее. Казалось, что через пару суток отпустят. Хотя очевидно было, что домой меня не отпустят, мне светит уголовка. В такие моменты раздваиваешься, вроде как принимая реальность, а частично и нет, надеясь все же на лучшее.

Хорошо, что я еще при задержании поняла, что меня отвезут в столь печально знаменитое место. Поэтому надела не пуховик, который там не разрешают брать в камеру, а куртку, похожу на кофту. Объяснять уже, почему это так важно, не нужно.

В двухместной камере сначала часов пять мы с девочкой, тоже политической, были вдвоем. Потом уже стали к нам подселять других. В камере не было ни питьевой воды, ни туалетной бумаги, ни прокладок, ни мыла. В какой-то момент к нам подселили девушку, которая побыла на сутках в ЦИП, после ее перевели на Окрестина, так как возбудили уголовное дело. Она знала, как можно попросить у надзирателей, чтобы дали туалетную бумагу и другие необходимые вещи. Она стала нашим спасением, благодаря ей у нас появилась туалетная бумага и вата в качестве прокладок. Каждые два часа ночью нас будили. Нужно было вставать, называть имя и фамилию. После выводили в коридор, пока они шмонали камеру, хотя совсем непонятно, зачем они это делали, ведь никаких передач нам не разрешали получать. Одна радость – мне разрешили оставить с собой ингалятор. До сих пор дикость, что я размышляю о том, что мне разрешили иметь с собой жизненно необходимые медикаменты, без которых я могу умереть.

Через десять суток отправили на Володарку. Уже, конечно, было легче. Все политзаключенные, побывавшие там, в принципе вспоминают это место как одно из лучших (хоть опять это звучит странно). Нас не будили каждые два часа, был матрас, свет приглушали, разрешали передачи и письма, медикаменты и прокладки. На проверки в коридор не выводили. Было спокойнее. Человек так устроен, что он привыкает ко всему. Привыкаешь и к таким условиям, радуясь, что они лучше, чем на Окрестина. Планируешь свой день, когда напишешь письмо, когда выведут на прогулку…

На Володаре я пробыла четыре с половиной месяца. После суда подала на апелляцию. Пока ждала решения, меня отправили в Гомельское СИЗО. Апелляцию отклонили, и я уже отправилась в колонию.

ПОСЛЕ КАМЕРЫ БЫЛО ОЩУЩЕНИЕ, ЧТО Я ВЫШЛА НА МАЛЕНЬКУЮ СВОБОДУ

Попав в колонию, меня сразу поразило, что я могу видеть траву и цветы. Наконец, мое передвижение не было ограничено десятью шагами. Появилась возможность помыться в горячей воде. Колония – это такой маленький город внутри города со своими правилами и ограничениями, но после СИЗО совсем другие ощущения.

Мне там хотелось двигаться, я очень хотела попасть на все дежурства, чтобы была хоть какая-то физическая активность. Но тогда политическим практически ничего не позволяли, и единственное, что мне разрешили – это помыть пол в коридоре. И я была так счастлива! В моей прошлой жизни, до ареста я и не могла представить, что буду радоваться мытью пола длинного коридора.

Однако с чем сталкиваешься в колонии – это в отсутствии логики. Когда идет дождь, метешь лужу. И непонятно, зачем это делать? Как-то недавно мы с подругой шли по городу, шел дождь, были огромные лужи, которые нужно было обходить. Моя подруга даже воскликнула: “Как эти лужи надоели!”. А я ей ответила, что лужи прекрасны, пока их не нужно убирать тряпками. Так же я буду реагировать на снег, понимая, что больше не нужно его убирать лопатой до чистого асфальта, а он все падает и падает. Не нужно больше колоть лед и носить его на себе.

В колонии я спасалась юмором, танцами, старалась отвлечь себя любыми способами. Ведь тяжело жить в условиях, когда ты не отвечаешь за собственную жизнь, когда привыкла все, на самом деле, контролировать. Я была независима, строила планы, радовалась своей карьере и накоплениям. А здесь мою жизнь поставили на паузу. И живешь каждый день в ожидании, когда срок закончится. Иногда опасаясь, что они же могут его продлить, и долгожданный день обернется новым кошмаром. Мы уже знали историю Кати Бахваловой. Как это выдержать и не сломаться? Я не знаю, если бы такое со мной случилось, мне кажется, я бы сломалась… Хотя в голове держала эту мысль. И в день, когда я вышла, не ощутила ничего… Только зацепилась взглядом за горизонт, кайфуя, что я могу так далеко смотреть. Но все мои ощущения были притуплены, хотя полагала, они будут шире и сильнее, ведь я весьма эмоциональна.

А потом, конечно, радуешься, что заново вернулось то, о чем обычно не задумываешься, пока тебя этого не лишат. Например, что можешь, наконец, поесть вилкой. Но и вернуться к прежней жизни уже было невозможно.

Я НАВСЕГДА ИЗМЕНИЛАСЬ, ПРЕЖНЕЙ ДАШИ БОЛЬШЕ НЕ БЫЛО

Я стала быстро уставать. Раньше я много читала, у меня прекрасная концентрация внимания, а сейчас я вообще не могу прочитать и строчки. У меня была прекрасная, уникальная память, могла рассказать сериал по каждой серии, буквально расписывая сцены и диалоги. Благодаря этому я рассказывала в колонии девочкам просмотренные фильмы, пересказывала книги, чтобы мы могли отвлечься от серых будней. А сейчас я понимаю, что стала многое забывать, не могу сконцентрироваться.

Не могу долго общаться с людьми. Хотя до задержания была активна и общительна. Я была такой сильной, такой воительницей. А сейчас с теперешней мною мне нужно познакомиться. Признав, что у меня ПТСР, это меня ужасно расстраивает. Я думала, что сильнее этого, ожидала от себя большего. Хотя почему я так к себе требовательна? Когда других девочек перед их освобождением я всегда поддерживала. Говорила им, что они сильные и со всем обязательно справятся. Говорила, чтобы они не требовали от себя многого, максимально наслаждались жизнью, пусть и пережили такую травму. Но со мной это не работает.

Я очень скучаю по той Даше, которая могла целый день активно работать, провести кучу мероприятий, поболтать с подругами и еще вечером пойти в клуб. А сейчас я сходила на массаж и уже устала. Все пережитое меня сильно изменило.

Я ПОМНЮ ЭТИ ГЛУХИЕ УДАРЫ О ТЕЛО ДО СИХ ПОР

Ведь там было то, что сильно напугало. Так, когда я была на Володарке, находясь в камере напротив карцера, на день Воли Алесь Пушкин вскрыл себе вены. Мы не видели, что происходит, но все слышали. Узнали об этом от вертухаев на продоле. Они вытащили Алеся из карцера, положили на пол и стали избивать. Я до сих пор слышу глухие удары о тело. А мы ничего не могли сделать…

Чувство беспомощности, чувство, что рядом над человеком происходит жуткое насилие и оно останется безнаказанным, пугает и разрывает тебя. У меня тогда случился сильный приступ астмы.

Второе происшествие, которое стало для меня болезненным – это задержание Даши Лосик. Я была на нее подписана в инстаграм, я восхищалась ее силой. Узнав, что ее тоже посадили, долго плакала. Я поняла, что этот кошмар невозможно прекратить. Репрессии подобно фуре, которая несется на огромной скорости и как в американском фильме сносит легковые автомобили. А потом с Дашей мы познакомились в колонии. И уже поплакали вместе.

Но могу сказать, что я все-таки не сломалась. Как и не сломались другие девочки-политзаключенные. Но мы все поломаны. Хоть и героини. Просто мы же обычные женщины, девушки, которые тоже хотели жить свою жизнь, обнимать детей, ездить на море и радоваться каждому дню. А у нас эти дни забрали, хотя мы не сделали ничего противозаконного. Мы сидели за свои убеждения. Выйти на улицы может каждый, а ты попробуй отсиди за них. Было стыдно, что я эти два с половиной года не сделала ничего полезного. Что моим родителям приходилось меня поддерживать и переживать все это. Но мне ни разу не было стыдно, что я села за свои взгляды и принципы.

Самое ужасное, что в Беларуси есть люди, которые даже не понимают, что происходит! Их будни наполнены приятными моментами, и им не приходит в голову, что в данный момент кого-то избили, арестовали и дали годы колоний. Я сама столкнулась с таким человеком, который удивился тому, что я сидела, не понимая, как так, почему? Откуда такое безразличие к тому, что происходит в стране? Жаль признать, что таких людей много.

Сейчас, оказавшись в Польше, я до сих пор храню в себе стресс пережитого. Я боюсь открывать двери. Я их вообще не открываю.

Еще как-то испугалась, когда моя подруга не открыла дверь в нашу квартиру. А я как раз час назад выступила с речью на беларусском мероприятии и вернулась домой. И первая мысль была, что ее задержали из-за меня. Я отлетела от двери, задрожала, меня всю трясло. И только спустя пару минут дошло, что могу ей позвонить: мы в другой стране, нас тут никто не задержит !

Хотя все равно горжусь тем и запишу в своем CV, что теперь я стрессоустойчива, обладаю навыками решения конфликтов, могу провести шикарные тимбилдинг по ловле крысы в камере и по уборке снега. А еще владею навыками ведения беседы с оперсотрдуником.

Я по-прежнему люблю Беларусь. Хочу верить, что все будет хорошо. Но пока я не вижу предпосылок к изменениям. Пока я вижу всю ту же фуру, которая несется на полном ходу, и нет никаких канатов, способных ее остановить. Это, скорее всего, будет кирпичная стена, в которую она врежется. А нам потом собирать все эти детали и обломки, среди которых будут покалеченные судьбы людей.